(no subject)

Когда я была ребенком, война подавалась в трагически-героической упаковке, возвышенно. И не только детям - всем. А потом всё страшнее и страшнее, грязнее, честнее. Но это потом. А ведь, когда я была маленькой, от войны прошло меньше времени, чем сегодня от брежневских времен. То есть, почти все взрослые знали, как было на самом деле.
Постоянно, как заклинание, повторялось: вечная память, помнить, помнить. А что именно можем помнить мы? Столько с тех пор прочитано, увидено, и, тем не менее, на слова "День Победы" в воображении рисуется этакое антично-скульптурное, киношно-театральное, плакатное...красивое. Что вошло в сознание в детстве, таким и осталось.
Бабушка про блокаду страшно обыденное стала рассказывать только почти перед самой своей смертью. И то же самое я постоянно слышу от американских евреев, чьи родители пережили Холокост - они старались ни о чем таком не говорить. Понятно. Правильно ли?
"Ну что с того, что я там был..."

(no subject)

Когда я была ребенком, война подавалась в трагически-героической упаковке, возвышенно. И не только детям - всем. А потом всё страшнее и страшнее, грязнее, честнее. Но это потом. А ведь, когда я была маленькой, от войны прошло меньше времени, чем сегодня от брежневских времен. То есть, почти все взрослые знали, как было на самом деле.
Постоянно, как заклинание, повторялось: вечная память, помнить, помнить. А что именно можем помнить мы? Столько с тех пор прочитано, увидено, и, тем не менее, на слова "День Победы" в воображении рисуется этакое антично-скульптурное, киношно-театральное, плакатное...красивое. Что вошло в сознание в детстве, таким и осталось.
Бабушка про блокаду страшно обыденное стала рассказывать только почти перед самой своей смертью. И то же самое я постоянно слышу от американских евреев, чьи родители пережили Холокост - они старались ни о чем таком не говорить. Понятно. Правильно ли?
"Ну что с того, что я там был..."