Пару лет назад вешала я
Амана картину Эдвина Лонга , на которой то ли Вашти в отчаяньи, то ли Эстер в депрессии - поди знай.
Ну, это-то ладно - ну, гарем, опечаленная закрепощенная женщина Востока, "декоративный" гладенький Лонг. Чего там. Да и так ли велика пропасть между героинями.
А вот злодея от героя на знаменитом эрмитажном полотне, аж, Рембрандта отличить можете?

У картины два названия и, соответственно, две интерпретации.
Версия 1.
Перед нами
Аман (буууу!) - негодяй, патологический антисемит, анти-герой сегодняшнего праздника в момент кромешного облома.
Буквально только что Аман был на вершине - он, из всех министров единственный, пировал наедине с царской четой! Царь у него в кармане. И виселица для Мордехая уже возведена. Сбыча мечт. Звездный час!
Ахашверош говорит: "Послушай, Аман, очень кстати ты пришел. Скажи-ка, что надо сделать человеку, которого царь хочет наградить?" У Амана дыхание перехватывает. Он, как ребенок, которого спросили, что ему подарить на день рождения, рассказывает, каким ему видится триумф, его триумф! ("Того человека надо облачить в царские одежды и провести на царском коне по городу...").
И тут-то Ахашверош и произносит: "Вот и сделай все, что сказал, Мордехаю. Смотри, ничего не упусти".
Ох! Из эйфории камнем вниз в кошмар унижения перед презренным врагом. Тут схватишься за сердце.
Сдержаться, унять, скрыть клокочущую ненависть. Царь следит. Впрочем, он, кажется, смотрит в другую сторону.
Темно-красные одежды - цвет крови. Той ли, которую хотел пролить, или той, что пролилась - неважно. Кровь праведника от крови злодея не отличишь.
Версия 2.
Перед нами
Урия Хеттеянин - полководец, храбрый воин, достойный человек *).
Беда Урии в том, что пока он бился с врагами Израиля, сам царь Давид влюбился в его красавицу-жену Батшебу.
Царь вызывает Урию в столицу. План прост - беременность Батшебы надо сделать "законной". Но Урия чудит - упорно ночует на улице возле царских ворот. Говорит, что невместно ему нежиться на супружеском ложе, когда однополчане в бою. То ли и вправду кодекс чести для него свят, то ли слухи до него дошли...
Давид пишет командующему Иоаву тайный приказ: поставить Урию с его отрядом в самое опасное место сражения и не давать ему подкрепления в случае натиска врагов. И с самим же Урией это письмо передает.
Урия обречен, предан женой, предан царем. Идет на верную смерть и знает об этом. Царь отвел глаза. Пророк Натан тоже не смотрит вслед. Он скорбит об участи Урии, о грехе Давида, о будущей смерти младенца...
*) Измышления комментаторов, бог весть в чем Урию обвиняющих, лишь бы Давида оправдать, нелепы.
Так как вам кажется? Кто все эти люди на картине?
P.S. Из чудесного. Среди прочего разного об этой картине написанного имеется труд немецкого искусствоведа (1948 год, Восточная, что любопытно, Германия), в которой Аман у Рембрандта трактуется как невинная жертва заговора Мордехая. Я бы и упоминать не стала (первый раз что ли про умученных от жидов - делов-то), но есть нюанс - имя товарища Richard
Hamann!